биография
                                                                             • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • •  Родилась в небольшой деревушке на юго-западе Скандинавского п-ва (территория современной Норвегии), была вторым ребенком в семье, и единственной дочерью (так же был старший брат - Эрлинг - и двое младших - Мани и Мар). Братьев, впрочем, как и свою семью, очень любила, да и в принципе ребенком была добрым и светлым.
Когда Эйдис едва ли исполнилось 12 лет, на деревню напали молодые вампиры-одиночки, которые, перебив большинство жителей, забрали девочку в рабство вместе с еще несколькими такими же «подругами по несчастью». Из всех похищенных девочек, Эйдис выжила одна, за что и была «вознаграждена» вампиризмом, спустя четыре года после похищения.
Ненависть к вампирам, неуправляемость и отсутствие контроля заставили новообращённую девушку убить всех своих мучителей, за исключением главаря – самого старшего из них, который подло сбежал, бросив "товарищей".

Свою новую сущность так и не приняла, и дальнейшей целью существования стал поиск возможности исцелиться.

Из моей био, т.е. совместное

...одна из прогулок по лесу неожиданно для всех закончилась встречей с бурым медведем, вероятно вышедшим ближе к городу в поисках еды. Вольдемар, отец Адама, не успел на помощь буквально чуть-чуть. Медведя удалось убить, но мальчик получил серьезное ранение, едва не унесшее его жизнь. С помощью магии Вольдемару удалось выходить сына, но отныне его торс «украшали» внушительные шрамы от когтей зверя.
Этот случай привлек к себе внимание некой Эллен Арно, вампирши-одиночки, что как раз гостила в одном из местных Домов (Дом Грайс). Неизвестно, что привлекло ее больше – то, что мальчик сумел выжить после тяжелого ранения, или же то, что его отец смог его излечить, но в городе девушка задержалась, заодно установив взаимоотношения с ковеном в целом и с Вольдемаром О`Дрейном в частности.

[indent] Вокруг Вольдемара и Эллен ходило множество слухов. Поговаривали, что их отношения ощутимо вышли за рамки «делового сотрудничества», которое подразумевалось вначале. И на деле эти слухи оказались правдой. С 10 лет, фактически с первой встречи, мадмуазель Арно практически полностью заменила Адаму мать, помогая не только обучать, но и воспитывать его. Тогда как Мэри, настоящей матери Адама, больше была интересна его младшая сестра Ангела, родившаяся на 8 лет позже и не унаследовавшая столь сильного магического дара, как ее брат.

...Жизнь сына же Верховный ведьмак доверил Эллен, взяв с нее клятву, сохранить жизнь Адама любой ценой...
Клятву Арно не нарушила, правда… подошла к ней с долей иронии. Посчитав себя преданной и брошенной, разозлившись на Вольдемара, она обратила его сына в вампира.
Зная, что названный сын никогда не простит подобного предательства от близкого для него человека, от члена семьи, Эллен с помощью магии правит новообращенному память, заставляя Адама забыть, что он был знаком с ней ранее, а заодно забыть и об охоте, что велась на его семью. Теперь, когда в воспоминаниях молодого вампира их ничего не связывало, и Адам считал свое обращение роковой случайностью, у Эллен был шанс нормализовать отношения.
Стоит сказать, что Адам, вопреки всему, словно был рожден для того, чтобы стать вампиром. Не смотря на то, что бывший маг так до конца и не смерился со своей новой сущностью, он довольно быстро овладел ей, уже через небольшое время после пробуждения начав прекрасно контролировать жажду и новые способности. Правда, и методы обучения у его Создательницы были несколько радикальные: девушка с лихвой использовала метод «кнута и пряника», не гнушаясь применять к названому сыну, в том числе и пытки. А от сюда следует, что отношения у двух вампиров были несколько противоречивыми. Узы, связывающие их, были сильны, но в Адаме бушевала ненависть, которая в последствие переросла в самый настоящий стокгольмский синдром.
И, тем не менее, не смотря на то, что методы воспитания Эллен не сильно изменились, отношения у пары стали налаживаться. Ни то Адам вошел во вкус, ни то просто смирился со своей участью, но он все реже стал чувствовать себя жертвой, все больше и больше начиная наслаждаться прелестями новой жизни. Люди и их судьбы перестали иметь значение, превратившись лишь в инструмент игры, которой Адам, под руководством Арно, постигал все лучше и лучше, все охотнее и охотнее. К началу XIX века границы отношений вампиров практически стерлись, а ненависть Адама изменилась, став фантомом несколько извращенной любви.
  Пара много путешествовала по миру, но к середине XIX века, когда они вновь задержались во Франции, Адам постепенно начал понимать, что ему надоедает. Эйфория от вседозволенности начала угасать. С каждым днем Адаму все сильнее и сильнее начинало казаться, что он слишком сильно привязывается к своей Создательнице, вампир ощущал, словно бы еще чуть-чуть, и она навсегда поселится в ее разуме, еще совсем немного и он уже не сможет от нее избавиться. Но решиться оставить Эл он не мог, считая, что тем самым предаст ту, которая, несмотря на все мысли, была дорога, и которой, как мужчина считал, был не безразличен он.
Ближе к концу того же века, Эллен и Адам взяли к себе на воспитание маленькую девочку-сиротку, родителей которой они же и убили. За несколько лет, что маленькая Рени провела с ними, они успели привязаться к девочке, которая стала им почти как родная дочь.  Поселившись в небольшой деревне близ Прованса, семья стала вести примерный (по сравнению с 18 веком так точно) образ жизни, находя в нем новый и особый для себя шарм и новое развлечение.
Но, не смотря на то, что все было прекрасно, уверенность в уходе лишь крепла в разуме Адама. Правда, теперь, помимо его чувств к Эллен, на пути вампира стояло еще одно препятствие – десятилетняя Рени, к которой он действительно начал испытывать отцовские чувства. Он уже готов был уйти, решился на этот шаг, но малышка мешала, связывая по рукам и ногам. А связывала она ни то обязательствами, ни то чувствами, Адам сам этого не понимал. Зато понимал другое – больше так он жить не мог, ему нужно было освободиться, пока это для него было возможным. И выход ему виделся лишь один: убить Рени.
  После, Адам сам не понимал, как у него хватило решимости сделать это собственноручно, а после еще подстроить все, как несчастный случай и вернуться домой к Эллен, словно ничего и не произошло.
Известие о смерти дочери девушка восприняла стойко. По крайней мере, она, как всегда, не показала своих истинных эмоций. Разве что… убила всех тех, кого Адам выставил виновными в гибели девочки. Не желая более ни минуты находиться в ставшем ненавистном доме, Эл пожелала его тут же покинуть и перебраться в Лондон. Адам не знал, догадалась ли она о подставе, но предпочитал считать, что пока что она просто не задумывается об этом. Единственным городом, в котором паре пришлось задержаться, был Париж. И именно этой задержкой и воспользовался Адам, однажды ночью навсегда исчезнув из жизни Создательницы, так и не попрощавшись и не оставив даже записки. А она его, посчитав предателем, даже и не искала. Забавным был лишь тот факт, что словно в насмешку, дата ухода Адама совпала со 174 годовщиной его обращения – 12 мая 1897 года.

[indent] То, что было после - более чем обсуждаемо. Точно одно: с развитием точных наук, биологии, генетики и прочего Эл стала бы развиваться в том числе и в этом направлении, возможно даже работала бы на какую-нибудь организацию в качестве ученого, не гнушающегося не совсем законных экспериментах, в том числе на людях.
  В данный момент ты состоишь в одном из Домов (скорее всего это Дом Эрондейл, чтобы быть ближе к препаратам, превращающим в гибридов и иметь возможность изучать их).

ОТНОШЕНИЯ:
• • • • • • • • • ❖❖❖ • • • • • • • • •  "Все сложно"© Собственно, этим можно было бы и ограничиться, но нет.
Когда мы познакомились, мне было 10. Я боялся тебя, но вскоре ты заменила мне мать, воспитывая, обучая и наставляя меня наравне с моим отцом -  единственным, кого за всю свою жизнь ты умудрилась полюбить, причем взаимно.
Мы были семьей. Пусть не официальной, но настоящей. Но потом, когда мне было 23, ты лишила меня всех воспоминаний о себе, всего совместного прошлого и обратила в вампира. Ты стала для меня незнакомкой, лишившей меня самого главного в жизни - магии, семьи, ковена. Моей жизни. И я ненавидел тебя. Так сильно, как только умел.
А ты... трудно сказать, что ты испытывала. Я всегда был твоим детищем, твоей собственностью, ты по-своему любила меня, и, в то же время, ненавидела, поскольку я был напоминанием об отце, которого ты считала предавшим тебя и погибшим.
Прошло еще время, и все переменилось. Я почти смирился с новой сущностью и наши отношения вышли на иной уровень. Трудно было описать, что мы чувствовали друг к другу. Я все еще ненавидел тебя за то, что ты меня обратила, но я почти любил тебя за то, что было сейчас. Почти. Правда, с годами прошлое стало нас отпускать, я привязался к тебе, смирился (но все равно не простил), а ты потеплела ко мне. Мы вновь стали семьей, не той, что раньше, но не мерее значимой. У нас даже была дочь. Пусть и приемная, но мы оба любили ее. И были даже счастливы.
Пока я не разрушил все вновь, предав тебя и умудрившись при этом задеть за живое. В точности, как когда-то давно мой отец. И потому, я сомневаюсь, что ты когда либо простишь меня. Хотя все, что тебе нужно - чтобы я, или же любое упоминание о моей семье просто исчезли из твоей жизни. Ты настолько нас ненавидишь, что даже не хочешь мстить. Потому что просто не представляешь, что произойдет, если мы вновь появимся на горизонтах друг друга.
А я же, уйдя от тебя, перестал тебя ненавидеть, и стал ненавидеть себя. Но года прошли, прошло и это. Вернув себе магию, я даже окончательно смирился с тем, что ты ее когда-то у меня отняла.
Вот только теперь я начинаю вспоминать то, что ты еще отняла у меня тогда. И вот этого я тебе уже никогда не прошу. Хотя бы потому, что ты не научила меня прощать.
ЛИЧНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ:
• • • • • • • • • ❖❖❖ • • • • • • • • •Текста в заявке вышло много (больше, чем мне на самом деле хотелось бы), но большинство из написанного - лишь лирика, которая, я все же надеюсь, была не бесполезна и помогла лучше раскрыть Элле. 
Все, что не указано в заявке - обсуждаемо. То, что указано, возможно, тоже можно поменять, но в большинстве случаев убедить меня будет трудно. Хотя и не невозможно)
Скорее всего что-то я обязательно забыл указать в заявке, а потому это тоже обсуждаемо х)
Персонаж не в пару. По крайней мере в рамках настоящего. Я ни в коем случае не привязываю вас к себе.
Я пишу посты от третьего лица, и, в идеале, от тебя хотелось бы видеть того же. Но против первого лица я тоже ничего не имею против)
Присутствия и активности 27/7 не требую, ежедневных (да даже еженедельных) постов - тоже. Я не то, чтобы улитка, но, бывает, могу подвиснуть, особенно если долгов много копится.
Хотелось бы видеть вовлеченность в игру, готовность строить сюжеты и обсуждать, ведь тут такое огромное поле для фантазии, начиная от самого моего детства и заканчивая настоящим. А все это рождается через общение, а потому, помимо отписок о наличии поста в теме, мне хотелось бы видеть и его)
Так же хотелось бы видеть готовность играть высокий рейтинг (как минимум NC-17). Весьма хотелось бы, на самом деле.
Грамотность и соблюдение элементарных правил пунктуации. Хотя бы на 4.
Я не люблю различные и, на мой взгляд, излишние "украшения" постов (цитаты вначале (разве что только перед игрой в роли эпиграфа), приложение песни, гифки посреди текста и т.п.). Это все, конечно, терпимо, но без этого мне будет куда комфортнее.

❖ гостевая, ЛС, а после любой удобный вид связи.

пример поста

Ein Flüstern fiel mir in den Schoβ
Und führte feinen Klang
Hat viel geredet, nichts gesagt
Und fühlte sich gut an

Rammstein – Fruhling in Paris
[indent] Солнце уже почти коснулось горизонта, но летний зной и не думал спадать. Чудесно пахло лавандой. Остановившись на краю цветочного моря, Адам прикрыл глаза, утопая в аромате, в легких дуновениях ветерка и прогретом солнцем воздухе. Сзади послышался смех, столь же легкий и заразительно прекрасный, сколь окружающий пейзаж. Он обернулся, встречаясь глазами с золотистым взглядом смеющейся девушки. Взглядом, в котором сияли столь редкие озорные огоньки, свойственные разве что детям. Адам смотрел в ее глаза и понимал, что хочет утонуть. Утонуть в ее взгляде, в ее смехе, в этом лавандовом море, в витающем вокруг запахе. Он терялся, словно мальчишка, и не знал, куда себя деть…
[indent] Но девушка словно прочитала его мысли. На мгновение ее смех стих, а в янтарных глазах вновь зажегся озорной блеск. Подавшись вперед, она легонько толкнула Адама, и тут же бросилась прочь, а мужчина от неожиданности успел лишь выдохнуть:
[indent] – Эллен…
[indent] Но девушка его уже не слышала.
[indent] – Догоняй! – вновь послышался мелодичный смех, и Адам не устоял.
[indent] Он медлил всего лишь миг, словно в последний раз рассматривая золотистые локоны, предательски выбивающиеся из-под шляпки и развивающиеся на ветру. Он любовался ей всего лишь секунду, а затем ринулся следом, даже не надеясь догнать, но, на удивление, делая это очень быстро. Поймав Эллен, мужчина с легкостью повалил ее наземь, и пара покатилась вниз с небольшого склона, оставляя подле себя дорожку из примятых цветов.
[indent] Адам перевернулся на спину, и золотистые кудри оказавшейся сверху девушки защекотали ему лицо. Та Эллен, что он видел перед собой сейчас – растрепанная и веселая – нравилась ему гораздо больше вечно аккуратной и педантичной девушки, какой она была обычно. Усмешка мелькнула на его губах.
[indent] – Ты же знаешь, что поддаваться не хорошо?..
[indent] Ее пальцы коснулись мужских губ, словно бы веля молчать. И Адам повиновался, в очередной раз оказавшись в плену бархата ее смеха и золота глаз.
[indent] – De te sent la lavande, – чистейший французский, слетевший с ее губ, заставил Адама всего лишь на мгновение нахмуриться.
[indent] – Не люблю, когда ты говоришь со мной на французском, – собственная немецкая речь вдруг показалась парню грубой. Он поцеловал пальчик, что все еще касался его губ, и Эллен тут же, смеясь, одернула руку.
[indent] – Я знаю!
[indent] Его пальцы путались в ее волосах; ветер подхватил отброшенную в сторону шляпку. Притянув Эллен еще ближе, он, наконец, коснулся ее губами, целуя скулу, уголок рта, а затем беря в плен ее губы, но лишь на миг, и тут же отстраняясь.
[indent] Сердце его вдруг сжала тоска. Происходящее вокруг казалось ему наваждением, сном, который вот-вот должен бы обернуться кошмаром. Он не верил. Не верил в идиллию, не верил в ее искренность. Что-то порождало в его душе сомнения, и оно же заставило его прошептать:
[indent] – Я не хочу, чтобы это заканчивалось…
[indent] Но ответом ему был лишь смех Эллен.
[indent] – Дурачок, почему же что-то должно заканчиваться? У нас впереди целая вечность…

После вчерашнего вечера вставать сегодня рано утром ой как не хотелось, тем более, что предстояло ещё и побриться, не пугать же такой щетиной прибывающих. В таком виде, в котором Дэвид узрел себя в зеркале, он был похож на медведя-шатуна, того самого, которого разбудила какая-то неведомая сила прямо посреди спячки, и он ходил, не зная куда податься, был взъерошен и недоволен жизнью, и последнее должен был ощутить на своей шкуре первый встречный. Им, как и "неведомой силой", оказался Брайан, переживающий о том, чтоб Дэвид не забыл или не проспал. Нарычав на друга и по совместительству товарища по команде, за то что он не дал доспать каки-то пятнадцать минут о будильника, Дэвйи побрёл в ванную, чтоб привести себя в порядок, где и увидел столь удручающую картину в своём лице. Спать хотелось зверски, мышцы болели не так чтоб адски, но неприятно, никогда не любил эти растяжки, можно было бы обойтись как-то без этих занятий, он бы вообще на них не появлялся. Но умом прекрасно понимал, что это нужно в первую очередь ему же самому, потому приходилось заниматься.
Приведя себя в приличный вид, одевшись по такому случаю в костюм и при галстуке, чуть не обув при этом по привычке кеды, вовремя спохватился, в общем, при полном параде, он спустился к подземной парковке, сел за руль и... уткнулся в него лбом, в голове летала лишь одна мысль, мягко пружиня от черепной коробки: "Спа-а-ать..." И ведь почти заснул, но нечаянно надавил на сигнал, вздрогнул от звука, осмотрелся по сторонам ошарашенными глазами, глянул на себя в зеркало, потёр лоб, на котором осталась слабая розоватая полоска надавившего руля, волосы, которые вновь встопорщились благодаря попытке задремать, рукой пригладил и завёл машину. Сон тут же слетел невесомой пылью, будто Эриксон и не отрубался на ходу всего каких-то пару секунд назад.
Уверенно ехал, даже не пытался вновь заснуть на светофорах, но как только припарковался на стоянке у аэропорта, снова почувствовал себя разбитым и не доспавшим. Почему именно он то их должен был встречать, было не понятно. Ребята вроде самостоятельные, в Портленде жили с самого рождения, ориентировались прекрасно, как до дому добраться в курсе, но нет, нужно чтобы их встретили и развезли по домам. Совсем ещё подростки, только-только начавшие постигать все прелести каскадёрской работы, которые летали во Францию, чтоб с одной товарищеской группой обменяться опытом, должны были прилететь сегодня, встречать их выпала честь Дэвиду, как ответственному лицу, ну точнее как тому, кто скоро станет за всё это дело ответственным. В общем, ребята постигали азы работы, а Дэвид постигал азы руководства коллективом, и это была, типа, часть практики - о своих подопечных надо заботиться. Вполне можно было перепоручить это кому-то ещё, но Брайан настоял на том чтоб Дэвид отправился самолично. Ладно, это он худо-бедно понимал, ему стоило в такой более дружеской и неформальной обстановке, чем тренировки, узнать чему ребята научились, они наверняка не упустят шанса похвастаться. А потом можно будет посмотреть насколько адекватно они оценили свои силы и умения. А это, между прочим, очень важная часть работы.
Но вот для чего ему надо было вставать в такую рань и прямо сейчас нестись в аэропорт, даже не позавтракав, Дэвид решительно не понимал. Он первым делом подошел к справочной и узнал, когда прибывает самолёт, оказалось, что ещё лишь через полтора часа! "Брайан, мать твою, я тебя сегодня найду и убью!" - Злость на какое-то время заставила проснуться. Чтобы не оставаться в долгу, Дэвид позвонил Брайану, тот ответил сонным голосом и Дэвид даже слегка позлорадствовал.
- Что, спишь? А я в аэропорту кукую. Ты вообще в курсе что самолёт прилетает только через полтора часа? - Наехал он на друга. Брайан сначала что-то неразборчиво промямлил, а потом, будто очнулся, подскочив на кровати (впрочем, похоже так оно и было), воскликнул:
- Как через полтора часа?! Погоди-погоди, вот у меня всё записано, рейс такой-то время прибытия такое. Всё так?
- Ага, - будто бы, скучающе подтвердил Дэвид, - всё так, кроме времени прибытия. Мне тут теперь полтора часа торчать... - в его голосе послышались стальные нотки злости. Брайан тут же начал извиняться, попутно недоумевая, как он так умудрился неправильно время написать, его словесный поток можно было слушать бесконечно, но что-то под него Эриксон вновь начал засыпать.
- Ладно-ладно, - примиряюще сказал он, - с тебя обед сегодня, и ты прощен. - Такая плата показалась Брайану уместной, он на неё скоренько согласился, как-то слишком быстро, по ходу можно было выпросить и чего посущественней, попрощался и положил трубку.
Чтобы не уснуть и не пропустить прибытие самолёта, Дэвид мерил шагами зал ожидания в произвольных направлениях, выбранных хаотически. Однако помогало это мало, он ведь даже кофе не успел попить. "Кофе, как кто-то там говорил, всегда хорошая идея," - подумал он и направился к кафетерию. В очередной раз проходя мимо скучающей в ожидании кого-то девушки. Он видел, что она прилетела не так давно, видимо, ожидала встречающих. И, кто бы знал, какой черт его дёрнул купить два кофе и пончики, так же в количестве двух штук. Наверное, слишком растерянный взгляд и потерянный вид был у той девчонки, и ему просто захотелось как-то её подбодрить.
- Привет, - усаживаясь на сидение рядом с ней, просто вот так, по-приятельски начал он, совершенно не задумываясь о том, понимает ли она его. Обычно дружелюбный тон голоса говорит о много большем, чем сказанные слова. Парень протянул девушке стаканчик с кофе, - угощайся. - Он мило улыбнулся, однако при этом думая, что ведёт себя как кретин и, возможно, его поведение может быть расценено далеко не с хорошей точки зрения.
- Это не подкат, кофе не отравлен, я не маньяк и не собираюсь украсть тебя и держать в рабстве, - ещё в более глупом свете выставить себя было уже просто невозможно, поэтому он приподнял руку, в которой держал свой кофе и коробочку с пончиками, добавил:
- У мня ещё пончики есть. Будешь?